Наименование
О термине "романтизм"
Автор
В. В. Ванслов
Библиографические данные
Эстетика романтизма. М., 1966, с. 36 -46
Текст первоисточника
Уже в период своего возникновения термин «романтизм» употреблялся в различных значениях. Это нередко порождало неясность в определении сущности романтизма и толки относительно туманности и неопределенности самого понятия. Известны, например, слова Вяземского: «Романтизм как домовой. Многие верят ему: убеждение есть, что он существует: но где его приметить, как обозначить его, как наткнуть па него палец?» (18,1).
Если Вяземский говорит о расплывчатости и неясности термина, то другие романтики обращают внимание на обилие его различных значений, что в конечном счете и вызывает туманность его смысла.
Французский романтик Мюссе в статье «Письма Дюшои и Котоне», высмеивая буржуазно-обывательские представления о романтизме, обыграл при этом действительную неопределенность и многозначность термина. Перебирая различные значения его и стремясь докопаться до сути дела, персонажи этих «Писем» — молодые литераторы Дюпюи и Котопе — останавливаются на следующих толкованиях: 1} романтизм как отсутствие трех единств в драме и вообще система принципов, противоположная классицизму (отрицательное определение); 2) романтизм как слияние трагического и комического, высокого и низкого и т. д., вообще — смешение жанров и эстетических категорий («синтетическое» определение); 3) романтизм как литература романских народов, отличная от античной (историческое определение); 4) романтизм как подражание немецкой литературе (определение по аналогии); 5) романтизм как господство интимного жанра (жанровое определение). В конце концов, запутавшись в определениях, друзья приходят к шутливому выводу, что сущность романтизма — в чрезмерном употреблении прилагательных (цветистости языка).
Все перечисленные определения романтизма действительно имели место в романтической эстетике, отражая разные черты и стороны романтического искусства. В большинстве случаев при этом для определения брались признаки хотя и важные, но частные, а иногда и поверхностные. Действительные же основы романтического искусства находили свое выражение не в толковании термина, а в решении коренных эстетических проблем по существу.
Термин «романтизм» встречается уже в английской критике XVIII века. Но в широкое употребление он вошел после того, как был выдвинут братьями Шлегелями на рубеже XVIII—XIX веков и появился в издававшемся ими с 1798 года журнале «Атенеум». Ж. де Сталь вскоре перенесла его во Францию, а затем он распространился и в других странах. Немецкие, а потом французские и русские романтики сами называли себя так. Английские романтики в отношении самих себя этого термина не употребляли и были названы так в поел: еде тви и по существу их искусства. Фридрих^Шлегель производил название нового направления в литературе от-термина.«ромап», считая, что именно этот жанр, в отличие от античной и классицистской трагедии, является выразителем духа современной эпохи. Эта мысль содержится и в «Философии искусства» Шеллинга. От него она перешла к Гегелю. Позднее подобные взгляды были воспроизведены Вагнером в книге «Опера и драма»: «Собственное зерно нашей поэзии лежит в романе» (151; IV, 6); «Наиболее понятно и художественно представить нашу жизнь может только роман» (151; IV, 28). Следует оценить проницательность романтиков, предугадавших расцвет романа в XIX веке, в то время, когда шедевры этого жанра ещо не были созданы.
Такое толкование термина в большой мере опиралось на бытовое словоупотребление конца XVIII века. В то время романтическим (пли «романическим») было принято в обиходе называть все фантастическое или вообще необыкновенное (то, что происходит, «как в романах»). Поэтому и новая поэзия, резко отличающаяся от предшествующей ей классицистской и просветительской, то есть всегда необыкновенная, а нередко и фантастическая, также была названа романтической (романической), а роман был признан ее основным жанром.
Для истолкования термина «романтизм» по ото существу большое значение имеет следующее высказывание Ф. Шлегеля: «Только романтическая поэзия, подобно эпосу, может быть зеркалом всего окружающего мира, картиной эпохи. Она способна парить на крыльях поэтической рефлексии между изображаемым и изображающим, свободная от всякого реального и идеального интереса, потенцируя эту рефлексию все время заново и как бы умножая ее в бесчисленном множестве зеркальных отражений. Она способна к высочайшему и многостороннему развитию не только на пути от внутреннего к внешнему, но и на обратном пути. Она одна бесконечна и свободна п основным своим законом признает произвол поэта, который не должен подчиняться никакому закону. Романтический жанр поэзии — это единственный, который представляет собой нечто большее, нежели отдельный жанр. Он является самой поэзией как таковой, ибо в известном смысле всякая поэзия есть и должна быть романтической (138, 93-94).
В этом высказывании отмечаются такие важнейшие признаки романтического искусства, как правдивость («зеркало всего окружающего мира, картина эпохи»), как свобода творчества, понимаемая в духе произвола художника, как универсальность охвата им жизни. Одновременно здесь содержится очень характерное противоречие в понимании романтиками своего искусства. С одной стороны, под романтической поэзией понимается поэзия новой, послеантичной эпохи. С другой стороны, Ф. Шлегель отождествляет романтическое с самой сущностью искусства («романтический жанр... является самой поэзией как таковой»). Романтизм выступает, таким образом, как этап в развитии мирового искусства, но при этом такой этап, па котором искусство впервые обретает свою собственную сущность.
Это противоречие неоднократно обнаруживается и в других суждениях Ф. Шлегеля. Так, истоками современного романтического направления Ф. Шлегель считал французскую революцию, философию Фихте я роман Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера». Но вместе с тем он противопоставлял романтическую поэзию, как всю поэзию послеантичной эпохи, литературе Древней Греции.
То же противопоставление выдвигается и Августом Шлегелем: «Изобрели для обозначения своеобразного характера современною искусства, в противоположность античному или классическому, название романтизм. Этот термин нельзя назвать неудачным: он происходит от слова «romance», от названия народных языков, образовавшихся путем смешения латинского с древненемецкими диалектами» (136; I, 13). Здесь романтическое искусство противопоставляется античному, как все искусство, созданное на живых, народных (а не мертвых, классических) языках в новое время. В дальнейшем такое понимание получает чрезвычайно широкое распространение, но Б основу различия берутся более существенные признаки, например чувственный характер античного и духовный средневекового искусства, пластичный -античного и живописный — романтического. Эти уточнения вносятся далее в цитированном сочинении самим же А. Шлегелем и затем неоднократно повторяются другими романтиками1.
Отождествление романтического со средневековым, коренящееся в идеализации средневековья всеми романтиками, было слишком общим. Оно не выражало противоположности романтизма и того отжившего искусства, с которым романтики вели активную борьбу. Поэтому были выдвинуты и иные трактовки сущности нового направления в искусстве.
Гюго, полемизируя в предисловии к «Новым одам» с Ж. де Сталь, возражал против деления всей истории искусства на две эпохи: языческую — античную и христианскую — романтическую. Такое деление представлялось ему схематичным. К выяснению сущности романтизма он стремился подойти безотносительно и дать его определение, исходя не вз сравнения и противопоставления двух эпох художественного развития, а из характерных свойств нового искусства как такового. Сущность романтизма Гюго усматривал в смешении различных эстетических кате горни (прекрасного ы безобразного, возвышенного и низменного, трагического и комического) и жанров (эпоса, лирики и драмы, романа и поэмы, трагедии и комедии и т. д.).
Впоследствии же Гюго подошел к объяснению романтизма совсем с другой стороны. Он определял романтизм, исходя из политической сущности того направления, к которому относил и свое собственное творчество. В предисловии к драме «Эрнани» он писал, что романтизм — это «.либерализм в литературе... Свобода искусства, свобода общества — вот та двойная цель, к которой должны единодушно стремиться все последовательные и логично мыслящие умы» (30; III, 170). Развивая это определение в трактате «Вильям Шекспир», он указывал даже, что «романтизм и социализм — одно и то же явление» (30; XIV, 368).
По-разному толковали термин «романтизм» не только немецкие романтики; различно объясняли его и французы. Совершенно в ином плане, чем Гюго, подходил к определению романтизма Стендаль. Он противопоставлял романтизм, как искусство, рожденное жизненными проблемами современной эпохи, классицизму, как искусству, основанному на догматическом воспроизведении мертвых традиций. В трактате «Расин и Шекспир» (1823) Стендаль пишет: «Романтизм — это искусство давать народам такие литературные произведения, которые при современном состоянии их обычаев и верований могут доставить им наибольшее наслаждение. Классицизм, наоборот, предлагает им литературу, которая доставляла наибольшее наслаждение их прадедам» (85; IX, 53). «В сущности, все великие писатели были в свое время романтиками, — поясняет он. — А классики — те, которые через столетие после их смерти подражают им, вместо того чтобы раскрыть глаза и подражать природе» {85; IX, 80).
Всякий художник как выразитель своего времени является, согласно этой точке зрения, романтиком. В таком понимании романтики — и Шекспир и Расин. Музыканты (Гофман, Вагнер), говоря в этом смысле о романтизме, называют еще и Бетховена. Когда же творчество художника догматизируют и начинают механически повторять, возникает безжизненный академизм. Таков, в частности, и эпигонствующий классицизм. Расин, бывший романтиком для своего времени, стал классиком для своих подражателей. То же относится и к Шекспиру и к Бетховену.
Эта точка зрения получила широкое распространение. Аналогичное противопоставление классицизма и романтизма находим мы у Делакруа: «Расин был романтиком для людей своего времени, — отмечает он в «Дневнике», — Для всех же времен он останется классиком» (33, 478).
Ту же точку зрения на романтизм можно найти у итальянского романтика Верше. Романтизм и классицизм он противопоставляет как «поэзию живых» и «поэзию мертвых» и пишет: «Я не боюсь ошибиться, сказав, что Гомер, Пиндар, Софокл, Еврипид и т. д. и т. д. в свое время были некоторым образом романтиками, так как они воспевали события из жизни греков, а не египтян п халдеев...» (92: I, 528).
Если противопоставление романтизма античному искусству родилось в Германии и затем было воспринято некоторыми французскими романтиками (Сталь и другими), то противопоставление романтизма, как искусства, рождаемого современностью, классицизму, как искусству, повторяющему омертвевшие художественные каноны, возникло во Франции и уже потом было повторено романтиками других стран.
В русской эстетике того времени делались попытки обобщить различные толкования понятия и термина «романтизм». О. Сомов в книге «О романтической поэзии», перечисляя различные определении романтизма, выделяет в качестве наиболее существенного признака этого направления отказ от правил древнего искусства, основанного на мифологии. При этом учитываются и другие трактовки. Он пишет: «Название сие, поэзия романтическая, одни производят от романсов, петых древними трубадурами, или, как и самые романсы, от языка романского (langue romance); другие - от ведения романов, то есть повестей, изобретенных воображением или в коих историческая достоверность смешана с вымыслом. Впрочем, название сие может быть совершенно произвольное; но мы, согласуясь с общим употреблением, станем называть новейшую поэзию, не основанную на мифологии древних и не следующую их правилам, поэзией романтической» (84, 22—23).
Как видим, здесь уже есть попытка объединить, синтезировать несколько приведенных ранее точек зрения. Более успешно делает ее Рылеев в статье «Несколько слов о поэзии»: «Поэзиею романтическою назвали поэзию оригинальную, самобытную, а в этом смысле Гомер, Эсхил, Пиндар, словом, все лучшие греческие поэты — романтики, равно как и превосходнейшие произведения новейших поэтов, написанные но правилам древних, но предметы коих взяты не из древней истории, суть произведения романтические, хотя ни тех, ни других и не признают таковыми. Из всего вышесказанного не выходит ли, что ни романтической, ни классической поэзии не существует? Истинная поэзия в существе своем всегда была одна и та же, равно как и правила оной. Она различается только по существу и формам, которые в разных веках приданы ей духом времени, степенью просвещения и местностью той страны, где она появилась. Вообще можно разделить поэзию на древнюю и новую. Это будет основательнее. Наша поэзия более содержательная, нежели вещественная: вот почему у нас более мыслей, у древних более картин; у пас более общего, у них частностей. Новая поэзия имеет еще свои подразделения, смотря по понятиям и духу веков, в коих появлялись ее гении» (78; I, 1S7).
Уже из приведенных трактовок сущности романтического направления немецкими, французскими и русскими романтиками видно, что термин «романтизм» в их собственном представлении не отличался ни ясностью, ни однозначностью. Среди многообразных, порой пестрых суждений можно выделить две основные концепции: романтизм как искусство послеантичной (иногда уже — средневековой) эпохи, противоположное в главных своих свойствах античному, и романтизм как живое творчество современности в противоположность догматическому применению мертвых традиций.
Споры по поводу термина «романтизм» не исчезли и в наше время. На заре советского литературоведения Л. И. Белецкий писал, что сотни страниц, написанных о романтизме, «не положили конца путанице, не развеяли тумана, внесенного этим термином в историю литературы...» (7,5). С тех пор нашей наукой сделано очень много. Советская литература о романтизме едва ли меньше, чем литература о реализме, и, уж во всяком случае, больше, чем о других направлениях. Романтизм изучен в самых различных отношениях, хотя, конечно, далеко не исчерпывающе.
Тем не менее острые споры и разноречия продолжаются и сейчас. Наряду со многими коренными вопросами обсуждается и терминология. Не претендуя здесь на решение спорных вопросов, мы считаем целесообразным лишь оговорить терминологию, представляющуюся нам более правильной.
Романтизм представляет собой прежде всего одно из крупнейших, имеющих эпохальное значение, направлений в истории искусства. Это направление складывалось в развитии различных течений, группировок и школ 1.
Как и каждое художественное направление, романтизм имел свою творческую программу. Г. Поспеловым высказана точка зрения, согласно которой творческая программа, которую мы в данной книге называем эстетикой романтизма, является определяющим признаком понятия направления (73). Хотя разные художественные направления можно различать по JTX программам, но последние пе составляют их сущности. Направление — это явление самого искусства, а не только мысли о нем. Термин этот говорит о том, куда, в какую сторону, то есть в соответствии о какими целями и задачами происходит развитие искусства. Программа лишь выражает (более или менее полно и адекватно) дели и задачи художественного направления, формулирует их; определяются же они общественными потребностями конкретной страны и эпохи и находят осуществление и решение во взаимодействии искусства и общественной жизни.
Различать направление к его творческую программу, конечно, необходимо. Общеизвестно, что к романтизму порой примыкали и разделяли его программу деятели, которые по существу своего творчества были не романтиками, а художниками иного типа. Стендаль горячо защищал романтизм и глубоко обосновывал его идеи, а по типу творчества был более реалистом, чем романтиком. То же можно сказать и о Мериме. Кюхельбекер писал статьи, поддерживающие романтизм, а собственные стихи сочинял в духе классицизма.
Однако подобные случаи в развитии искусства являются скорее исключением, нежели правилом, и обычно программа выражает направление развития самого искусства, определяемое общественными потребностями.
Самые главные черты романтического искусства - непримиримое оппозиционно-критическое отношение к буржуазному обществу и резкая несовместимость возвышенного идеала с реальной действительностью. Эти черты характеризуют сущность романтизма п определяют всю систему его идейно-образных мотивов и художественных особенностей.
Способ художественного выражения жизненного содержания и отношения к действительности составляет метод романтического искусства. Единый для всего романтизма в целом, он характеризуется специфическими особенностями у прогрессивных и консервативных романтиков и индивидуально проявляется в творчестве каждого из них в отдельности.
От романтизма, как направления в истории искусства, и от романтического метода, как способа художественного выражения сущности этого направления, следует отличать романтику, как возвышенный идейно-эмоциональный мир личности и любые возвышенные умонастроения вообще. Здесь мы целиком согласны с Г. Поспеловым, который пишет: «Сейчас уже многие привыкли понимать дело так, что «романтизм» — это романтическое направление, господствовавшее в разных национальных литературах в первые десятилетия XIX века, а «романтика» — это романтический «идейно-эмоциональный мир» человеческой личности, который может находить свое выражение в литературе и далеко за пределами романтического направления. Такое различие понятий научно прогрессивно» (73, 115).
Поскольку для романтического искусства были чрезвычайно ' существенны возвышенный характер идеала и противопоставление его низменной действительности, романтизмом вскоре стали называть всякие возвышенные чувства и умонастроения, красивые мечты вообще. Отсюда произошли такие выражения, как «романтические переживания», «романтический склад характера», «романтическая любовь» и т. п.
В таком общем и широком значении, в частности, употреблял термин «романтизм» Белинский. «В теснейшем и существеннейшем своем значении, — писал он, — романтизм есть не что иное, как внутренний мир души человека, сокровенная жизнь его сердца. В груди и сердце человека заключается таинственный источник романтизма; чувство, любовь есть проявление или действие романтизма, и поэтому почти всякий человек — романтик» (8; VII, 145). Правда, это общее и широкое понимание романтизма Белинский неоднократно конкретизировал в плане национальном и историческом, а также в связи с различением поэзии идеальной, пересоздающей жизнь по идеалу художника, и реальной, воспроизводящей ее во всей наготе. Но тем не менее он никогда не отказывался от общего понимания романтизма как интенсивной жизни души и сердца вообще. М. Горький в этом же смысле говорил о том, что «романтизм наиболее человечное настроение» (29; IV, 103).
Этот смысл слова «романтизм» характерен преимущественно для бытовой речи. Он имеет различные оттенки в зависимости от того, чему противопоставляется так истолкованное понятие романтизма. В одних случаях «романтизмом» называют непрактичные («розовые») мечты в противоположность трезвому скептицизму и чувству реальности; в других случаях — душевное благородство в противоположность низменному цинизму; в третьих — возвышенную мечтательность вообще; в четвертых — поэтическую любовь и т. д. Со словом «романтизм» связано также противопоставление бескорыстного — корыстному, устремленной вперед мечты — бескрылому прозябанию, интенсивной эмоциональной жизни — холодной рассудочности, художественной одаренности — практическим склонностям и т. п.
Во избежание смешения различных понятий целесообразнее, когда речь идет о возвышенных устремлениях и чувствах, говорить не о «романтизме», а о «романтике». «Романтизмом» мы будем называть художественное направление, сложившееся в конкретно-исторических условиях начала XIX века, обладающее своей творческой программой и особенностями метода. Под «романтикой» же будем разуметь любые возвышенные умонастроения, характеризующие идейно-эмоциональный мир человека.
В романтическом направлении романтика находит свое широкое и полное проявление. Она существенна для него. Но она проявляется в художественном творчестве и за пределами романтического направления. В этом смысле принято говорить и о том, что социалистический реализм включает в себя революционную романтику в качестве составной части. Он предполагает отражение действительности в ее революционном развитии, ибо устремлен вперед, в будущее, проникнут пафосом борьбы. Мечта о будущем, опирающаяся на реальность, неудовлетворенность настоящим во имя в нем самом созревшего будущего связана с самой сущностью социалистического реализма. Романтика его, конечно, нетождественна романтике искусства прошлого, по в то же время она была бы невозможна без его завоеваний, которые, как и все лучшие достижения классического наследия, развиваются художниками наших дней.
Но вопрос о повторении черт романтизма за его пределами, равно как и вопрос о романтическом наследии в социалистическом реализме, думается, не сводится только к вопросу о романтике. Он касается и идейно-образных особенностей, и стилистических приемов, и языка искусства. Далее мы рассмотрим этот вопрос подробнее. Сейчас же хотим лишь отметить, что именно потому, что за пределами романтического направления повторяется не только романтика, нередко ищут специальный термин, которым можно было бы обозначить суть повторяющихся явлений.
Некоторые исследователи выдвигают понятие романтичности как исторически всеобщей категории, в отличие от романтизма, как конкретно-исторического направления. Музыковед И. Рыжкин, например, пишет: «Реалистичность, конечно, не единственная всеобщая категория в эстетике. Всеобщей категорией является романтичность, так как ни одно подлинное произведение искусства немыслимо без интенсивной деятельности творческой фантазии, без поэтически возвышенного начала, связанного с эстетическим идеалом прекрасного» (79, 262). Однако содержание понятия романтичности остается все-таки неясным, ибо если принять сказанное И. Рыжкиным, то выйдет, что поэтически возвышенному началу и идеалу прекрасного в других направлениях, например в реализме, мы обязаны романтичности, а не самому реализму как таковому.
Л. Тимофеев различает понятия романтизма, как конкретно-исторического явления, и романтического типа творчества как явления, исторически повторяющегося. Романтический тип творчества он отличает от реалистического (тоже исторически повторяющегося и отличного от реализма, как конкретно-исторического явления) по преобладанию в нем не воспроизводящего, а пересоздающего жизнь начала (86,46). Однако понятие типа творчества имеет не только родовое, но и видовое значение, и потому в качестве особого тина творчества может быть охарактеризован и романтизм как конкретно-историческое направление.
В редакционной статье журнала «Вопросы литературы» (номер 9 за 1964 г.), подводящей итоги дискуссии о романтизме, говорится: «Споры вокруг этой проблемы, несомненно, будут еще продолжаться. В ряде случаев необходимо методологическое уточнение самой постановки вопроса. Неотложная задача — устранение разнобоя в терминологии» (32, 146). Однако это устранение разнобоя не может быть достигнуто посредством простой договоренности. Разнобой в терминологии будет устранен лишь в результате всесторонней разработки вопроса по существу. Пока же в терминологических системах, употребляемых нашими исследователями, есть различия, хотя главное, основное, как нам кажется, уже выяснено.