История

Название публикации

ИМЯНАРЕЧЕНИЕ: К ВОПРОСУ ОБ ОБРЯДОВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СУДЬБЫ В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ ТРАДИЦИИ

 

Автор(ы)

М. Н. Попова

 

Основной материал

Судьба многолика ("доля", "случай", "жизнь" и т.д. (6, 12, 25) и может сочетать в себе идею прирожденности, предопределенности и случайности. Судьба также может быть воплощена в личном имени (33. С. 221). Другими словами, антропониме априори заложена модель жизни.

Имя в целом - "специальное слово, служащее для обозначения человека и данное ему в индивидуальном порядке" (31. С. 4).

Изучая антропонимику в разрезе восточнославянской традиционной народной культуры, следует обратить внимание на приложенные к имени определения.

"Имя - душа". Многие традиции располагают представлениями о появлении на свет вместе с человеком его судьбы, о рождении индивида вместе со своим именем (13. С. 228). В славянской традиционной модели мира личное имя также рассматривается, как эмблема вновь рожденной души. Иными словами, новорожденный ("снова - рожденный") отождествлялся с прежним носителем данного имени (с умершим членом коллектива или с легендарной канонизированной персоной).

Душа соотносится с сущностью индивида: "Только народился - уже душа. Откуда! Ну как зародился маленький, уже душу Бог вставляет!" (24). А если учесть тесную связь имени и души (18. С. 29; 19. С. 16; 33. С. 221), то имя и его носитель представляют собой единое целое. Например, в Новом Завете "имя заменяет человека без особых отличий" (16. С. 79).

Имя человек получает единожды, а то "будет ангел абижаца" (23). В старину прибегали к смене антропонима в экстремальных случаях (1. С. 44; 8. С. 89), что являлось попыткой повернуть время назад, изменить ход событий, судьбу. На уровне ритуала это возможно (17. С. 286, 296; 32. С. 43), однако восточнославянское население не воплотило эту практику в устойчивую традицию.

"Имя - оберег". В славянском мире считалось, что ребенка нельзя испортить, если не знать его имени. Поэтому имя скрывалось от глазливых людей и нечистой силы: использовалось двойное имя (7. С. 60-61; 8. С. 72; 18. С. 72), отпугивающие - "Кто польстится на Гнилозуба?" (32. С. 52).

"Имя - код". В повседневности личное имя используется для обращения к человеку, упоминания о нем в беседе, и т.д. (имя - жизненный идентификатор человека). Восточнославянская традиционная народная культура располагает иными способами использования антропонима.

Вербальная сторона обрядовой практики предполагает как умалчивание имени или запрет нарекать некрещеного младенца (чаще его называют "лялька" (21), так и использование имени в качестве ключа для конструирования жизненного пути ребенка, или, проще говоря, доли.

Во время болезни над ребенком читали молитвы с упоминанием его имени после слов "раб Божий" (это подчеркивает связь религиозных верований и личного имени).

От переполоха знахарь кричит больному на ухо: "Иван!", а потом перевертывает на нем рубашку изнанкою наверх (30. С. 286). Мертворожденному бабка "Кличет имя отца, когда дитя мужеского пола или матери, если ребенок женского пола" (9. С. 37). В случае успеха говорили, что "бабка откликала" ("имя - жизнь"). В последнем случае в конструктивных целях используются имена родителей, то есть они являются медиаторами между субъектом оживления и высшей силой. Как видим, личное имя используется традицией в качестве апеллятива к небесному покровителю, следовательно, имя --магический канал, по которому можно воздействовать на качество жизни малыша.

Надо отметить историческую обусловленность любых систем имянаречения (18. С. 27; 31), в связи с чем русская система имен имела различия в разные времена. Помимо утраты старых и привнесения заимствованных антропонимов менялись и принципы имянаречения.

Традиционно ритуал имянаречения входил в состав крестильной обрядности. Таинство крещения, введенное на Руси православной церковью, - начальная веха, позволяющая программировать будущее новорожденного (3. С. 303, 313). Принимая крещение, ребенок приобретал из церковного пантеона небесного покровителя (1. С. 46; 4. С. 39; 14. С. 49). С учетом древнерусских представлений о духовной взаимосвязи двух тезок (43. С. 33) не удивляет стремление обеспечить новорожденному покровительство соименного святого. Тем самым выстраивается вертикальная жизненная ось, на которую предполагается "нанизать" элементы судьбы.

В отношении доли много значит время появления малыша на свет. В соответствии с чествованием того или иного святого, совпадающим с днем рождения ребенка, священник, которому предоставлялось наречение именем, выбирал его по "святцам" (перечню имен святых). Практически повсеместно "смотрит батюшка, какой там ангел (по "святцам"). Нравица тибе, ни нравитца - о такова и назовут ангила. Как ангила назовуть - так и тибе назовуть" (27).

Продемонстрировав важность имени при включении новой биологической единицы в социальную, культурную, семиотическую сферы (1. С. 64), а также отметив связь крещения и имянаречения, можно прийти к выводу о получении имени как ключевом моменте крестильного ритуала. С другой стороны, ребенок приобретал защитника на небесах и имя такового, только пройдя таинство крещения. Значит первично духовное очищение малыша, а имя - следствие этого перевоплощения.

Принятие "кста" - необходимость, так как по восточнославянским традиционным канонам умершие некрещенными дети не входили в круг полноценных покойников. Их упрекали: "У вас батько проклятий, у вас мати проклята! Вони вас родили, а имени не дали" (5. С. 396). "Змитча" жалуется во сне родным, что крещенным "усем, усем и ложечки, и чашечки, и усе кушать дають, а я некрещенный, мине ничево не дають" (24).

Риску подвергались до крещения и живущие дети. Ведь интервал времени между рождением и крещением позволяет рассматривать новорожденного, скорее, как претендента на жизнь, чем живущего. Счетчик жизни включается с получением креста и имени. Любопытное сравнение: время от Рождества до Крещения зовется Страшные вечера, Некрещеные или Поганые дни (29).

Пройдя крещение, ребенок получал свою первую одежду ("Как покрестили, поп и крестик аденить, рубашачку аденить, шапачку" (22), приобретал защиту небесную (святой) и земную (крестные родители), а также имя (для сравнения: некрещенный - безымянный - неодетый - уязвимый). Словом, с получением в крещении имени ребенок считался живущим: "младенец только по получении имени становится человеком" (8. С. 31).

Рассмотрим другую методику имянаречения - по ушедшему в историю предку. Этот способ наименования наглядно иллюстрирует включение ребенка в круговорот душ и имеет целью получение "покровительства умерших родственников" (11. С. 347). Считалось, что получение имени деда или бабки позволяет наследовать и их судьбу (28. С. 211), что указывает на замкнутую в пределах кровнородственного коллектива программируемость качества жизненного пути малыша ("имя - качество жизни").

Восточнославянская традиционная антропонимика мало использует упомянутый принцип получения имени, так как считали, что "Если ребенку давали имя умершего, ребенок будет не долговечный… Он будет больной - большой, или умрет" (24) (имя - преждевременная смерть).

Еще один способ приобретения ребенком имени - с участием бабки - повитухи, которая берет "святую воду" и разбавляет ее простою водою в обыкновенной тарелке. Затем она поливает ребенка три раза и говорит после каждого раза: "Во имя Отца, во имя Сына, во имя Святого Духа. Аминь" - и дает ребенку имя" (15. С. 148). Однако, приняв от нее крест и имя "начерно", младенец в последующем не избегал официального крещения.

В экстремальных случаях, если "це плохеньке", повитуха хлопала и встряхивала ребенка, окликая различными именами (на каком имени оживет, то и давали) (28. С. 213; 24). Следовательно, повитуха могла побывать в роли подателя имени, хотя объем данных не свидетельствует в пользу того, что этот способ имянаречения являлся доминирующим (20. С. 91).

Гораздо реже нарекали путем гадания: выбегали за ворота и имя первого встречного давали новорожденному (10. С. 267); запекали записки с именами и предлагали на выбор (19. С. 47). Судьба в гадании выступает посредством имени как жребий.

В дореволюционный период в восточнославянской традиционной культуре для присвоения ребенку имени, наряду с преобладающим использованием церковно-служебных книг, практиковались рассмотренные выше способы имянаречения.

События Октябрьской революции стали рубежом, за которым последовало создание нового "социалистического" именослова и "советского" ритуала имянаречения, где основными обрядовыми элементами стали "вручение документов о регистрации ребенка, поздравление горисполкома, исполнение в честь новорожденного гражданина СССР Гимна Советского Союза" (26. С. 58). Советская власть в законодательном порядке уничтожила обязательность церковных имен и предоставило право их выбора для своих детей советским гражданам по своему усмотрению (27. С. 267; 19. С. 56). То есть, с позиции исследуемой нами темы, именно родители берут на себя функции подателей элементов судьбы, что было исключено до революции. Складывание нового подхода к наименованию можно было бы объяснить как проявление борьбы с церковью, ранее монополизировавшей именослов, однако, по большому счету это признак мены мировоззрения, модели мира…

Вышеизложенные материалы позволяют сделать следующие выводы:

1) без сомнения, имя является весомым компонентом культуры; оно участвует в ритуальной организации судьбы человека; выполняет ряд функций (амулет, оберег, магический код);

2) данные свидетельствуют о повсеместном преобладании до начала ХХ века ритуала имянаречения сугубо в контексте крестильного обряда, что можно рассматривать как проявление приоритетных "божественного", "высшего", "небесного" начал в отношении социума к судьбе. Происходило "получение" имени свыше от судьбы, от Бога, а не самостоятельное его назначение;

3) появление самостоятельного имятворчества связано с вступлением России в социалистический этап истории. Новые правила имянаречения знаменуют перемещение в восточнославянской традиционной системе ценностей категории судьбы с позиции основополагающей во второстепенную, то есть, фаталистическая тенденция уступила место волюнтаристической в отношениях "человек - судьба".

 

Библиография

1. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре // Структурно - семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.

2. Бондарь Н. И. Век. Год. День (К вопросу об уровнях ритуально - мифологического программирования повседневности) // Мифология и повседневность: Материалы научной конференции. СПб., 1998.

3. Бондарь Н. И. Магия начала. Некоторые аспекты традиционных верований славянского населения Кубани // Археология и этнография Северного Кавказа. Сборник научных трудов. Краснодар, 1998.

4. Востриков П. Поверия, приметы и суеверные обычаи наурцев // Сборник для писания местностей и племен Кавказа (далее СМОМПК). Тифлис, 1893. Вып. 16

5. Гнатюк В. М. Остатки передхристианского религийного свитогляду наших предкив // Украинцы: народные верувания, повирья, демонология. Киев, 1991.

6. Горан В. П. Древнегреческая мифологема судьбы. Новосибирск, 1990.

7. Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб., 1994.

8. Еремина В. И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.

9. Живило К. Народные приемы ухода за роженицами и новорожденными в некоторых станицах кубанской области // СМОМПК. Тифлис, 1893. Вып. 16.

10. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1880.

11. Заседателева Л. В. Терские казаки. 1974.

12. Иванов В. В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие системы (Древний период). М.1965.

13. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930.

14. Листова Т. А. Обряды и обычаи, связанные с рождением детей. Первый год жизни // Русские. М., 1997.

15. Листова Т. А. Русские обряды, обычаи и поверья, связанные с повивальной бабкой (вторая половина ХIХ в.) // Русские: семейный и общественный быт.

М., 1979.

16. Лосев А. Ф. Имя. Сочинение и переводы. СПб., 1997.

17. Лотман Ю. М., Успенский Б.А. Миф - имя - культура // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973.

18. Никонов В. А. Имя и общество. М., 1974.

19. Никонов В. А. Ищем имя. М., 1988.

20. Олейникова Г. П. Особенности социализации на ранних этапах детства (на материале восточнославянского населения Кубани) // Дикаревские чтения (5). Краснодар, 1999.

21. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции - 95. Архив отдела фольклора и этнографии КГТНОУ "Кубанский казачий хор. Аудиокассета (далее АК) № 928. Новонекрасовский Приморско-Ахтарского района. Информаторы: Фатула А. Т. (1942 г.р., Череванова А. Г. (1936 г.р.), Лукьянова А. Т. (1922 г.р.). Запись - Мануйлов А. Н., расшифровка - Богатырь Н. В.

22. Пол. мат. КФЭЭ - 95. АК - 929. Хут. Новонекрасовский Приморско-Ахтарского района. Информаторы: Слюсаренко Г. Д., Лукьяновы А. Т. и А. Т. Запись - Мануйлов А. Н., Сень Д. В., Пономаренко Е. В., расшифровка - Богатырь Н. В.

23. Пол. мат. КФЭЭ - 95. АК - 930. Хут. Новопокровский Приморско - Ахтарского района. Информаторы: Лукьянова А. Т. Запись: Пономаренко Е. В., расшифровка - Богатырь Н. В.

24. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции - 98. Архив отдела фольклора и этнографии КГТНОУ "Кубанский казачий хор". АК - 1468. Ст. Преградная Урупского района Карачаево-Черкесской республики. Информаторы: Тарасюк В. В. (1916 г.р.). Запись - Богатырь Н. В., Шегеда Н. М., расшифровка - Богатырь Н. В.

25. Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994.

26. Руднев В. А. Обряды народные и обряды церковные. М., 1982.

27. Системы личных имен. М., 1989.

28. Славянская мифология. М., 1995.

29. Толстой Н. И. Времени магический круг // Логический анализ языка. Язык и время. М., 1997.

30. Стефанов Т. Город Ейск. Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т.1.

31. Суслова Н. В., Суперанская А.В. О русских именах. Л., 1985.

32. Успенский Л. Ты и твое имя. Л., 1972.

33. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 1999.