Эстонцы

ЭСТОНЦЫ (самоназвание ээстласед) – финно-угорский народ, отдельные представители и группы которого появляются в Кубанской области и в Черноморском округе в 1870-х – 1880-х гг. Несмотря на ряд имеющихся научных публикаций по эстонским поселениям Северо-Западного Кавказа 1 и краеведческих изданий 2, их характеристика обращена к отдельным сюжетам и группам. Из зарубежных исследователей представляет определенный интерес работа Гильды Саббо, переведенная на русский язык в 2016 г. и посвященная в основном репрессиям в отношении эстонцев Отрадненского района 3. Причинами переселения эстонцев на Кавказ крылись в малоземелье и быстром развитии капиталистических отношений в сельском хозяйстве прибалтийских губерний России, усилившейся социальной дифференциации. Толчком к переселению на Кавказ послужили и сообщения в печати о переселении эстонцев в Самару и Крым, а также публикации учителя И.-Р. Рецольдта об условиях жизни в регионе. В Кубанской области и в Черноморском округе (с 1896 г. – Черноморской губернии) стали формироваться две этнотерриториальные группы эстонских переселенцев баталпашинская и причерноморская. Первая оседала в Баталпашинском отделе Кубанской области в рамках селений Марухо-Эстонское, Ливонское и Хусы-Кардоникское (ныне это Отрадненский и Успенский районы Краснодарского края, а также Зеленчукский район Карачаево-Черкеской республики). В 1873 г. эстонскими переселенцами из местечка Кярдла острова Хийумаа Моонзундского архипелага были основаны селение Марухо-Эстонское на землях, арендованных у казаков станиц Зеленчукской и Кардоникской. 11 июня 1874 г. была основана немецко-эстонская колония Лёвенталь, переименованная вскоре в селение Ливонское (ныне с. Новоурупское Успенского район Краснодарского края). Сюда прибыли переселенцы из Юрьевского уезда Лифляндской губернии в числе 72 семей. С казаками соседней ст. Бесскорбной и крупными землевладельцами у эстонцев поначалу сложились хорошие отношения, однако в 1905 имели место столкновения из-за земли 5. Согласно материалам переписи 1897 г. в пределах Кубанской области проживало 880 человек эстонцев. 95% эстонцев являлись жителями Баталпашинского отдела, остальные очень незначительными группами были рассеяны по территории других отделов области. 50,6% эстонцев Кубанской области составляли женщины, 49,4% – мужчины. 94,5% являлись сельскими жителями. Причерноморская группа эстонцев края стала складываться в середине 1880 гг. В 1884 г. были основаны вблизи Сочи селения Сальме и Сулев (на территории современной Абхазии), а также на земле усадьбы Варданэ, принадлежавшей великому князю Михаилу Николаевичу, селение Ээсти-Лоо 6. В 1886 г. эстонцы, самовольно перешедшие из поселения Эсто-Хагинского Ставропольской губернии, появились в окрестностях Красной Поляны, где уже жили греки. Несколько эстонских семей остались жить в Красной Поляне, а часть построила в нескольких километрах от нее собственную деревню Эстонку в долине р. Мзымты. Фамилия одного из крестьян, который поселился в 7 км от Эстонки и служил лесничим, была Рооса. Именно хутор его семьи позже даст название знаменитому сейчас курорту Роза Хутор. В 1903 г. (по другим данным, в 1912 г.) селение Эстонка было переименовано в Эсто-Садок (Eesti Aiake) 7. Кроме того, эстонцы проживали компактно в г. Романовске, посадах Адлер, Сочи, Туапсе, деревнях Аибге, Ермоловской, Мехадырь, Навагинке, Пиленкова, на частновладельческих участках в долине р. Цемес, Бывшем Хлудова, Ткаченко, Фёдорова, Дагомыс, Варданэ, Катково-Леонтьевской и Верещагинской дач, на цементных заводах Новороссийского округа 8. В 1904 г. в Эстонке (Эсто-Садок) проживали 239 чел. эстонцев 9, в деревне Аибге 30 чел. 10, в Дагомысе 36 чел. 11, в Еромоловке 97 чел. 12. В Варданэ, согласно переписи 1920 г., проживали 15 эстонских семей 13. Жизнь причерноморских эстонцев описал побывавший у них в начале ХХ в. писатель С.И. Васюков. Он отмечал, что «колония эстов расположена по обеим берегам Мзымты. <… > При ближайшем знакомстве жилища колонистов крайне мрачны и далеко не отличаются чистотой, дворы небольшие, пристройки, как и дома, деревянные. Всех дворов по обеим сторонам реки считается 36 при количестве населения мужского – 101 и женского – 99 душ. Эстонцы поселились на "Поляне" (пять верст от Романовска) с 1887 года. Они пришли сюда частью из Эстляндской губернии, частью из Ставропольской губернии, получив на семью, как и греки, 30-ти-десятинный надел. Первые поселенцы заняли правую сторону берега, а вторые левую. Последние поселяне поставлены в лучшее положение по отношению к условиям скотоводства: у них пастбища близкие и богатые. Но зато в течение зимнего времени, когда Мзымта многоводна, жители левой стороны лишены всякого сообщения, – тогда они отрезаны от остального мира в буквальном смысле этого слова» 14. Согласно материалам переписи 1897 г., в Черноморской губернии проживали 791 чел., разговаривающих на эстонском языке. Из них в Сочинском округе проживали 599 чел. 58,6% составляли мужчины, 41,4% – женщины. Доля сельского населения у причерноморских эстонцев составляла 90,9%. В 1907 г. в Черноморской губернии (вместе с селениями на территории Абхазии) проживали 1341 чел. эстонцев (748 муж., 636 жен.) 15, в 1914 г. – 1658 чел. (866 муж., 792 жен.) 16. Первые годы для переселенцев были сопряжены со значительными трудностями: недостаток продовольствия, непривычные природные условия, болезни, неполное разрешение земельного вопроса. Все это заставило большинство эстонских мигрантов искать новые места в России или возвращаться на родину. «В начале своего поселения, – отмечал С.И. Васюков, – эстонцы жили неважно, да и действительно трудно было приспособиться к незнакомым условиям горной природы. Но свойственное трудолюбие и терпение помогли им устроиться. Теперь, особенно с проведением шоссейной дороги стали жить лучше и не нуждаться. В первое время переселенцам много помогала охота. Почти все эстонцы – хорошие и смелые охотники, а дичины в соседних горах пропасть: стреляли медведей, кабанов, серн» 17. В Государственном архиве Краснодарского края сохранился интересный документ, характеризующий жизнь эстонских поселенцев в Баталпашинском отделе. В прошении от 1 мая 1910 г. на имя кавказского наместника жителей селения Марухо-Эстонского Эдуарда Китцеля, Яна Милица, Виллема Валтера и др. говорилось, что «прошло уже 18 лет с тех пор, когда от нас по неизвестным нам причинам был отобран земельный участок», которым эстонцы пользовались «с самого основания нашего селения» 18. После этого положение эстонских крестьян сделалось «настолько трудным, что мы не имеем даже никакой возможности продолжать существование в нашем селении, так как казаки означенной станицы устраивают в своем юрте с наступлением весны хутора, выставляя объездчиков, которые главной целью имеют забирать наш скот, вышедший из селения не только через границу, но даже с нашего собственного участка и гонют таковой к своим хуторам с целью нахального выжимания от нас денег» 19. Поселенцы писали, что «за крупный скот и лошадей они, казаки, берут за потраву кормового места, не соблюдая установленной по утвержденному таксу плату вместо 10 копеек 75 копеек, а мелкий скот, как-то овцы, свиньи и гуси зарезывают себе на мясо. Мы не смеем даже идти за забравшими ими скотинами и тем более ещё требовать зарезанных ими животных, так как они, казаки, побьют нас, угрожая нам с огнестрельным оружием и кинжалами убивать, а также наше селение, если мы осмеливаемся распространить о том слух или довести до сведения власти» 20. Выделенный селениям Марухо-Эстонскому и Хусы-Кардоникскому дополнительный земельный надел в 251 десятину находился от них на расстоянии в 10 верст, дорога к этой земле была «прорезана крутыми обрывами, вследствие чего она очень неудобна и опасна» 21. В другом прошении от 1 декабря 1910 г. жители обоих поселков сообщали: «Переселились мы, нижеподписавшиеся крестьяне Прибалтийского края в 1873 году на Кавказ, с обещанием выдать нам на каждую мужскую душу по 15 десятин земли. Мы же, получив разрешение поселиться на настоящие места расположения наших поселков, расположились, приобретали свое хозяйство и строение, но, однако обещанного количества земли до настоящего времени не получили. Земли в настоящее время в наших руках сосредотачивается только около 7 десятин на каждую мужскую душу, и это большею частью совершенно негодная, так что посевами хлебов лишены всякой возможности, вследствие чего наша жизнь здесь на чужбине – на Кавказских скалах очень безвыходная. К тому же мы окружены окрестными жителями-казаками соседних станиц, так что не имеем более никакой возможности продолжать здесь далее жизнь. Нанимаемся себя казакам соседних станиц за очень ничтожное вознаграждение, чтобы зарабатывать себе и семейству кусок хлеба. Это удается лишь только в рабочее время, при сенокосе и уборке хлебов, а остальное время должны сидеть дома без всяких занятий и переносить голод» 22. В ответ на запрос канцелярии наместника Начальник Кубанской области сообщал 28 января 1911 г.: «Наделы поселков Марухо-Эстонского и Хуссы-Кардоникского были утверждены временной губернскою Комиссиею 2 марта 1905 г., причем в поселке Марухо-Эстонском на каждую мужскую душу пришлось по 5,65 дес. и в Хуссы-Кардоникском по 8,08 дес. 9 сентября 1909 года Марухо-Эстонскому поселку <…> были переданы прирезанные из казенной местной дачи Баталпашинского лесничества еще 169 десятин, что составило еще 1,99 дес. на мужскую душу, а всего, следовательно, жители означенного поселка имеют по 7,64 дес. на мужскую душу» 23. Эти наделы кубанские власти считали «вполне достаточными», указывая что свободных земель больше не имеется. Лишь после окончания Гражданской войны руководство Баталпашинского округа предложило эстонцам, проживавшим в селении Марухо-Эстонское, переселиться с гор на равнину. Для переселения были предложены бывшие земли овцевода-предпринимателя Н. Макеева вблизи ст. Отрадной. Весной 1923 года около 70 семей сел Марухо-Эстонское и Хуссы-Кардоник, а также 12 семейств из других сел, основали хутора Ново-Эстоновский, Банатовский и Петровский. Благодаря большому трудолюбию эстонцев, жизнь на новых местах постепенно налаживалась. Жители с. Ливонского (Новоурупского) заинтересованно реагировали на появление в России усовершенствованных сельскохозяйственных машин и орудий, охотно меняли старые деревянные сохи на железные плуги. Уже в 1881 г. местной артелью (10 хозяйств) была куплена жатвенная машина. У ливонцев было хорошо развито кузнечное ремесло, поэтому услугами ливонских мастеров широко пользовались жители соседних казачьих станиц, сёл и черкесских аулов 24. В музее Дома культуры с. Новоурупского поныне сохраняются изящно выделанные железные подсвечники, изготовленные эстонскими мастерами. Сукно домашнего изготовления успешно конкурировало в районе с фабричным сукном. Пользовались популярностью и вязаные вещи из шерсти, которыми славились эстонские мастерицы. Эстонцы с. Ливонского для того, чтобы устроить мельницы, прорыли вручную от реки Уруп канал длиной в 5 км. На этом канале, получившем название Неволька (по-видимому, из-за тяжелого труда, потребовавшего усилий и обязательного участия всей эстонской общины), заработали водяные колёса мельницы-вальцовки Ильмара Яновича Сельг, крупорушки и дертянки Ганса Иоганновича Отенс, две дертянки Антона Сепп и Чеботаревского 25. На здании сельского правления эстонцы установили единственные во всей округе башенные часы с колокольным боем, которые изготовил по собственным чертежам местный житель Ян Янович Райд. Эти часы и сегодня украшают центр села. Одна из местных старожилов Энна Валтеровна Бондаренко (Мартинсон) рассказывала нам: «Первые наши были – мы называли Остров, потому что они сделали канаву от Урупа аж оттуда вот сюда, и она где-то там в Воронежском впадает. Эта канава была сделана для того, что они построили здесь три мельницы, водяные мельницы. Одна мельница у нас работала очень долго, ещё я застала» 26. По свидетельству одного из источников до Первой мировой войны здесь «сеяли много зерна, приобретали машины. До войны, во врем молотьбы там пыхтели локомобили, они мощно свистели, призывая наемных рабочих зарабатывать рубли для хозяев… Возводились крупные постройки» 27. Хорошие доходы позволяли поселенцам приобретать музыкальные инструменты, организовывать духовые оркестры, выписывать литературу. О занятиях причерноморских эстонцах С.И. Васюков сообщал: «Эстонцы занимаются земледелием: сеют рожь, садят кукурузу, картофель. Последний родится очень хорошо, но только преет. Почти в каждом доме имеются 2-3 коров. Поселяне приготовляют прекрасное масло, которое сбывают на "Красной Поляне" по 35 копеек фунт. Сеют немного табака, но не для продажи, а для собственного употребления. Фруктовых деревьев много, все селение утопает в зелени яблок, груш, слив и пр. Фруктов много, но девать их некуда – пуд сушеных плодов стоит 50 копеек. Эстонцы очень трудолюбивы, сумрачны по характеру и не особенно приветливы. Они не радушны, как русские, но не вертлявы и не хитры, как греки. Как хозяева, они замечательно устойчивы, и мужчины, и женщины. Делают решительно всё сами. Они работают дилижансы, весь состав и деревянный и железный. Каждый эстонец может сам построить дом со всеми каменными, деревянными и печными работами. Мы видели, как недурно, даже с некоторым вкусом, построено училище, и как достраивается здание нового сельского правления. <…> Женщины занимаются, кроме хозяйства, рукоделием: ткут, прядут. Эстонцы одеваются во все свое, сделанное трудами рук их жен, матерей и сестер. Рубаха из своего льна, одежда из своей шерсти – все сове, чужой промышленности и торговли они не поддерживают, даже сапог не носят, заменяя их постолами. Кроме того, эстонки превосходно делают перчатки, чулки, плетут кружева» 28. Важными факторами самосознания выступали сохранение в иноэтничном окружении языка, вероисповедания и культуры. Переселенцы выписывали газеты и книги на эстонском языке, учили детей в церковных школах при созданных лютеранских церквях. Первые поселенцы с. Ливонского «были людьми религиозными, уже на следующую весну приступили к постройке молитвенного дома со школой. Насколько серьезное внимание население обращало на образование, можно судить по тому, что определило учителю Кастеру в 1875 году 400 рублей в год» 29. 3 августа 1905 г. вице-директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий Министерства внутренних дел сообщал в канцелярию Кавказского наместника, что Евангелическо-Лютеранская Генеральная консистория ходатайствует о разрешении построить в сел. Марухо-Эстонском лютеранского молитвенного дома и школы согласно приговора жителей от 31 января 1905 г. 30. Начальник Кубанской области и наказный атаман Кубанского казачьего войска генерал-лейтенант Д.А. Одинцов в ответ на запрос штаба Кавказского военного округа уведомил, что с его стороны «препятствий к постройке не встречается» 31. Однако лишь 18 января 1906 г. кавказское начальство было поставлено в известность, что министерство внутренних дел разрешило возвести лютеранский молитвенный и школьный дом в селении Марухо-Эстонском Баталпашинского отдела в составе Владикавказского прихода 32. С.И. Васюков отмечал, характеризуя эстонское поселение на р. Мзымте, что «эстонцы – лютеране, и учитель, где нет пастора, часто справляет некоторые службы» 33. В 1897 г. эстонцы начали создавать организации, защищавшие права эстонских землевладельцев. Все эстонские поселения на Кавказе находились в тесном контакте как между собой, так и с далекой родиной. В школы приезжали учителя-эстонцы. В 1912 г. в марте-мае в Сочи, а в мае-октябре в с. Эсто-Садок жил классик эстонской литературы Антон Хансен Тамсааре, который приехал на Кавказ лечить туберкулез. Здесь он написал несколько рассказов и путевых очерков, перевел на эстонский язык несколько романов, собирал материалы для повести «Оттенки» (1917), где отобразил повседневную жизнь сочинских обывателей. В с. Эсто-Садок, где жил писатель, в 1988 г. отрыт музей, филиал литературного музея им. Н.А. Островского 34. Несмотря на некоторую замкнутость, кубанские эстонцы активно были задействованы в общественной жизни. Так, в Первой российской революции в 1905 г. жители селения Варданэ Сочинского округа Генрих Салум, Аду Паю, Яан Круль и Петр Гартман участвовали в революционном движении, за что подверглись преследованию 35. В годы Первой мировой войны в эстонских поселениях бурную деятельность вел пропагандист эстонского национализма С. Соммер. В с. Ливонском, а также в селах на территории Абхазии он пытался найти сторонников по созыву съезда зажиточных и националистически настроенных крестьян, для чего принимались соответствующие резолюции 36. В годы Гражданской войны эстонские националисты проводили беседы с населением о любви к «настоящей родине» и о том, что эстонцы «культурно развиты выше всех» 37. Однако большинство эстонцев, предпочитали стоять в стороне от политики. Они уклонялись от деникинской мобилизпции, однако в ответ на действия карательных отрядов белогвардейцев ушли в горы и сформировали две партизанские вооруженные дружины. В 1926 г. численность эстонского населения в пределах четырех округов: Кубанского, Армавирского, Черноморского и Майкопского составила 3237 чел. Из них 36,6% были жителями Армавирского округа, 5,2% – Кубанского, 2,7% – Майкопского, 55,5% – Черноморского. 14,2% эстонцев на Кубани проживали в городах, 85,8% – в селах. В период существования национальных районов в них открывались национальные школы и клубы, де-лопроизводство переходило на национальные языки, на которых велось препода¬вание в школах и техникумах, издавались газеты, журналы, учеб¬ная и художественная литература. Национальные кадры широко привлекались в местные органы власти, возглавляли различные учреждения и предпри¬ятия. В 1921 г. были созданы 2 эстонские партийные ячейки Кубано-Черноморской области, которые включали 19 членов и 3 кандидатов в члены РКП(б) 38. На 1 марта 1920 г. в области работали 3 эстонские школы, в которых обучалось 126 детей и работали 4 учителя 39. Широкое развитие получило народное творчество, действовали фольклорные коллективы. В крае действовало 2 эстонских сельсовета. По данным переписи 1926 г. в с. Новоэстоновском имелось 79 хозяйств, проживало 358 чел., из которых эстонцы составляли 354 чел. (174 муж., 180 жен.). На хуторе Прогресс из 29 хозяйств 10 принадлежали эстонцам, которых проживало здесь 33 чел. (10 муж., 14 жен.) 40. В 1930 г. были образованы эстонские колхозы «Уус-тее» и «Вейтлус», объединившие новоэстоновцев и население хут. Банатовского. О культурной жизни местных эстонцев Г. Саббо вспоминала: «До 1937 года в селе была четырёхклассная эстонская начальная школа. В 35 километрах дальности в селе Ливоновское находилась семиклассная эстонская школа. Там можно было встретить учеников с берега Чёрного моря из эстонских поселений, а также несколько сот километров севернее из села Эсто-Хагинка. Довольно много молодёжи уезжало учиться в Ленинград, в эстонский педагогический техникум. Читали изданные в Ленинграде на эстонском языке газеты и журналы, а также художественную литературу. Много ещё сохранилось чтения на родном языке с далёких времён. Духовная жизнь села была эстонского характера, старались ещё выступать с эстонскими национальными танцами. По этой линии смогли что-то передать от поколения к поколению» 41. В с. Ливонском в 1926 г. имелось 140 эстонских хозяйств, проживали 539 эстонцев (246 муж., 293 жен.) 42. Кроме того, здесь проживали 498 чел. русских и украинцев. Интересно, что наряду с адаптацией эстонцев в местное этнокультурное пространство происходило и усвоение их соседями элементов эстонской культуры, преодоление языкового и культурного барьеров. Эдвик Иосифович Каськ вспоминал: «В двадцатых годах русские заехали. Они почти все знали эстонский язык. Вот у меня сосед – Данильченко Сергей Васильевич, его отец Василий часто с моим дедом садился, тогда дед у меня был как-бы кулак (имел мельницу. – О.М.), а он батрак был. По соседству жили, и вот они после, в пятидесятых годах, вспоминали свою прошлую жизнь. Он (бывший батрак Василий Данильченко. – О.М) на эстонском языке чисто разговаривал» 43. В гуляниях на Янов день в с. Ливонском участвовали не только эстонцы, но и местные русские, а также казаки из соседней станицы Бесскорбной. по словам местной жительницы, «вся Бесскорбная шла к нам, вся гора была застлана» 44. С казаками и черкесами из-за Урупа молодёжь дралась, но, когда соседи приходили подраться, эстонская молодёжь бросала клич, и на помощь приходили «свои» черкесы и греки, причём поединки эти были «без злобы». «Как поедет наш духовой оркестр в Бесскорбную, там три-четыре дня гуляют и пьют» 45. В 1925 г. группа эстонских крестьян с. Ливонское приобрели трактор «Фордзон» и организовали товарищество по совместной обработке земли. Большая группа переселилась в Сухую Балку и образовала хутор Юрьевский (назван в память о Юрьевском уезде). В 1926 г. на хут. Юрьевском имелось 17 эстонских хозяйств, проживали 79 эстонцев (34 муж., 45 жен.) 46. Эстонский язык в с. Ливонском преподавался как предмет, а осенью 1929 г. здесь возникла эстонская школа колхозной молодёжи. В 1930 г. в с. Ливонском был создан колхоз «III Интернационал», который возглавил Роман Авер, а на хут. Юрьевском – колхоз «Лотус». Вскоре он влился колхоз «III Интернационал» в качестве третьей бригады, которую возглавлял Иоган Томмаль 47. В 1929 г. в Эсто-Садке был создан колхоз «Эдази». Посельчане пережили не лучшие времена, но не сломались, колхоз всегда находился в числе передовиков. В 1930-е гг. прежде поддерживаемые национально-территориальные образования (районы, сельсоветы) в ряде случаев объявляются «пристанищем контрреволюционеров и агентов иностранных разведок». В 1938 г. было арестовано всё взрослое мужское население эстонских колхозов Отрадненского района, обвиненное в участии в контрреволюционной эстонской националистической организации. Пострадали 181 чел., из которых 75 на момент ареста работали в колхозе «Уус-Тее», 21 – в колхозе «Вейтлус», еще около 10 чел. в близлежащих МТС, школах, районных органах и личных хозяйствах. В том числе, были расстреляны председатель колхоза «Уус-Тее» Эдуард Петрович Ассор и его супруга Мария Густавовна. В конце 1938 г. Ново-Эстонский сельский совет решением крайисполкома был переименован в Предгорненский. После «чистки» в селе остались только женщины, дети и старики, была закрыта эстонская школа. В 1938 г. арестам подверглись также эстонцы с. Ливонского и хут. Юрьевского. Репрессиям подвергли учителей, бригадира Юрьевской бригады И. Томмеля, завмага С. Арнольда, рядовых колхозников 48. Из села Ливонского ушли на фронт 169 чел., из них вернулись домой лишь 65 чел. В боях с немецкими захватчиками погибли эстонцы Виллем Иоганович Кайдо, Рудольф Михельсон, Пётр Петрович Саар, Виллем Карлович Кбюар и др. 49. На территории средней школы № 65 в поселке Красная Поляна воздвигнута копия мемориального комплекса в Таллине, где сегодня выбиты имена краснополянцев и эстосадокцев, не вернувшихся с войны. Репрессии и войны обострили конфессиональную идентичность. Эрна Валтеровна Бондаренко (Мартинсон) из с. Новоурупского отмечала, что «эстонцы были протестанты, лютеране. Была Библия, у меня и сейчас есть молитвослов на эстонском тысяча девятисотого года, от дедушки остался. Там молитвы, песенники на похороны, на свадьбы, я её берегу. <…> Была лютеранская церковь, еще до войны разрушили» 50. Группа новоэстоновских граждан в 1943 г. сразу после освобождения хутора от немецко-фашистской оккупации, образовала религиозное общество лютеран, избрала пастора и проводила молитвенные собрания в доме одного из верующих 51. Уполномоченный Совета по делам религиозных культов при СНК СССР по Краснодарскому краю Пащенко сообщал 10 июля 1945 г. в Москву: «Ко мне обратились с ходатайством о регистрации общины верующие христиане-лютеране хутора Ново-Эстонского Отрадненского района Краснодарского края. Всех верующих насчитывается 51 человек. Молитвенного дома не имеют, проводят собрания в частном доме. Служитель культа Пельцман Ида Иогановна, 1901 года рождения, духовного сана не имеет, избрана верующими, рядовая колхозница. В период немецко-фашистской оккупации община не функционировала. Документы для регистрации община оформила, свою деятельность община начала с 1943 года, после освобождения» 52. Все 20 учредителей общества составляли женщины, поскольку мужское население было репрессировано или находилось на фронте. Пастором была выбрана Ида Иогановна Пельцам. В своей автобиографии Ида Иогановна писала, что родилась «в 1901 году в марте месяце в селе Хусы-Кардоник Зеленчукского района Баталпашинской области. С восьмилетнего возраста я поступила в начальную школу в своём селе, которую и окончила. Будучи взрослая, я помогала в хозяйстве родным, родны были крестьяне, до замужества. В 1920 г. я вышла замуж в село Ливонское. С мужем мы занимались земледелием до организации колхозов. С первых дней мы вступили в колхоз «3-й Интернационал» и работали в нём до 1933 года. В 1933 году мы переехали в село Предгорное Отрадненского района к своим родным и вступили в к-з "Уус-Тее", где работаю и в настоящее время рядовой колхозницей. Сын – младший работает учителем в Предгорненском с/совете, а другой сын был мобилизован в 1941 году в ряды Красной Армии. Сестры работают в колхозе» 53. В состав эстонской общины по состоянию на октябрь 1946 г. входило 134 чел., большинство составляли женщины. Религиозная община прекратила своё существование в 1954 г. В заключении Уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Краснодарском крайисполкоме говорилось: «На 1 января 1954 г. фактически молитвенный дом посещало 25-30 чел. из ориентировочного числа верующих 40-60 чел. Проверкой, путем выезда на место, установлено, что религиозное общество лютеран января месяца 1954 года молитвенные собрания не проводило, от молитвенного дома, в котором проводились молитвенные собрания, отказалось в феврале 1954 года. Из двадцати лиц учредителей религиозного общества в наличии осталось 9 человек (одиннадцать выбыло). Из трех человек исполнительного органа остался один (двое выехали). Пастор после длительной болезни умер 13 июня 1954 г. В апреле месяце через члена исполнительного органа гр. Эйман Маию Иогановну религиозное общество было предупреждено о необходимости пополнить двадцатку лиц учредителей, приобрести в порядке аренды постоянный молитвенный дом. Несмотря на вполне достаточный срок с момента предупреждения, религиозное общество из местных жителей не нашло желающих быть в числе двадцатки учредителей, дома для молитвенных собраний также не приобрела» 54. В связи с этим общество было снято с регистрации «как самораспавшееся» 55. Из данных переписей, представленных в таблице 1, видно, что численность эстонского населения в крае, доля владения родным языком, сельских жителей, обычно сохранявших традиционно-бытовой уклад, сокращались в послевоенный период. Таблица 1. Динамика развития эстонцев Краснодарского края в 1959–1989 гг. Данные всесоюзных перепи-сей Численность Мужчины в % соотношении Женщины в % соотношении Городские жители в % Сельские жители Владение эстонским языком в % мужчин женщин 1959 2093 39,3 60,7 30,9 69,1 61,9 65,7 1970 1949 41,3 58,7 42,2 61,8 54,7 58,4 1979 1811 45,3 54,7 55,2 54,8 53,4 52,4 1989 1599 45 55 63,3 36,7 45,1 40,6

Согласно переписи 1970 г., преобладающим населением Новоэстоновского и Банатовского становятся русские. Одна из жительниц Новоэстоновского вспоминала: «В селе оставалось много пустых домов. Переехали в село из соседних сел и из города Кострома. <…> Но новопоселенцы не уважали то, что получили даром. А работать нужно было дома и в хозяйстве. Но новопоселенцы за своими огородами не ухаживали и сорняк рос по себе. А сами жители удивлялись, почему у эстонцев урожай лучше. <…> Школы не было, магазина тоже, фельдшерского пункта уже раньше не было, ликвидировали. Почты тоже не было. Остались только старые люди и одинокие. Молодёжь разъехалась уже раньше <…>. Крах села Ново-Эстоновки наступил» 56. Ныне на месте с. Новоэстоновского – пустырь, а на месте клуба – полигон для зaxоpoнения токсичных отходов. Перепись 2010 г. зафиксировала в Отрадненском районе всего 27 эстонцев. На 2002 г. их численность в крае составила 1138 чел. (44,1% муж. и 55,9% жен.), из них 56,9% – городское население, 43,1% – сельское. В 2010 г. эстонцев в Краснодарском крае насчитывалось только 668 чел., в 2020 г – 278 чел. Причерноморская группа представлена сегодня селением Эсто-Садок, в котором численность семей, имеющих эстонские корни, составляет около 200 жителей 57. По словам Н.А. Попова, исследовавшего эту группу, эстонцы воспринимают себя как «распыленное» сообщество, быстро исчезающее из-за своей малочисленности, редких контактов между собой 58. В 1990-е – начале 2000-х годов наблюдался подъем интереса к эстонской культуре и своим этническим корням. Проводились народные праздники, обязательными элементами которых были эстонские песни и танцы, традиционные блюда, фольклорный коллектив в национальных костюмах. В 2000 в Сочи оформилась национальная община «Ээсти айакэ», руководит которой Вальтер Фёдорович Герман. В 2011 г. было торжественно отпраздновано 125-летие с. Эсто-Садок. Но строительство олимпийских объектов и горных курортов полностью изменило структуру занятости населения и экономику отдельных семей. Для прежнего образа жизни было очень важно содержание крупного и мелкого рогатого скота. С 2008 г. занятие скотоводством на территории Красной Поляны фактически запрещено Пастбища, территории личного приусадебного хозяйства и огромные лесные просторы были отданы Сочинскому Национальному Парку и оказались закрыты для местных жителей 59. По словам одного из журналистов, с появлением моды «кататься на горных лыжах в Красной Поляне, цены на недвижимость здесь выросли в несколько раз. В селе вдоль дорог стоят билборды – прямо как в Москве, с десяток гостиниц <…>, трехэтажные коттеджи, современные магазины. Так что занялись теперь эстонцы риэлтерским бизнесом – сдают свои домики и комнатки заезжим туристам» 60. Однако в действительности далеко не все люди трудоспособного возраста смогли найти себе место в туристической сфере и были вынуждены искать работу в других частях Сочи и даже за его пределами 61. В результате активизировавшиеся миграционные процессы окончательно «размыли» ядро территории расселения эстонцев в пределах поселка, что сказалось на репертуаре местных учреждений культуры, который стал либо этнически нейтральным, либо почти не фокусировался на эстонской культуре. Маленькая зарплата в учреждениях культуры отталкивает от работы в них молодёжь 62. Местное население, по словам Н.А. Попова, «указывает лишь на отдельные черты, связанные со стереотипами представлений об эстонцах ХХ в.: гордые, трудолюбивые, молчаливые, немного замкнутые, при этом одаренные в музыкальном отношении, любящие петь и танцевать» 63. Некоторое культурное своеобразие удавалось сохранить в песенном и танцевальном фольклоре в деятельности местного коллектива «Сюгиз», который каждый год выступает на празднике села и поет на эстонском языке в традиционных костюмах. Ранее этот коллектив выезжал с выступлениями в соседние области и несколько раз участвовал в песенном фестивале в Эстонии 64. На федеральные средства по инициативе эстонской общины сегодня возводится культурно-развлекательный центр рядом с дубом, который как один из символов Эстонии стал центром жизни общины 65. Схожая ситуация наблюдалась нами у баталпашинской группы эстонцев, представленной сегодня в с. Новоурупском (бывшем Ливонском) Успенского района Краснодарского края. Местный житель Б.П. Енин говорил нам: «Отличные, хорошие люди. <…> Они много не разговаривают, но трудолюбивые. <…> Никогда не обидят никого» 66. Г.Г. Иванюк подчеркивала красивый всегда внешний вид эстонцев, умение одеваться, следить за собой, всё вокруг красиво обустраивать: «У русских лосевые тапочки, а у этих (эстонцев. – О.М.) у всех туфли, шерстяные платья. Раньше у них были тротуары, даже жёлтым песочком посыпаны в то время, чистота, порядок. Бабульки идут – у них красивые платья, красивые причёски, никогда платков на головы они не надевали. У них шапочки – меховых кролей держали, вязаные, все идут в туфлях, такие нарядные, в крови, видать, интеллигенция. Дядя, он никогда не заходил на почту или в магазин непричесанным, он встал, красиво причесал волосы, заходит – сама интеллигенция, и брат у него старший такой, и родители, они все. Дедушка в клуб приходил, у него костюм, белоснежная седина, он красиво танцевал, красиво подходил» 67. Э.В. Бондаренко отмечала, что женщины-эстонки наряжались, «как высшая элита в Петербурге и Москве, наряжались» 68. Местная жительница подчеркивала редкую музыкальность эстонцев: «Они все музыкальные, у них много музыкальных инструментов. Они говорили, что в этой старой школе, где мы учились, был орган. Потом, во время революции его разрубили. Вот, Эдвик Осипович Каськ – у него даже дома был орган маленький, у него вся семья музыкальная, ему уже восемьдесят третий год, и он все время пел баритоном» 69. Духовой оркестр, основанный в селе Ливонском еще в 1893 г., носит название «Поколение», руководит им Эдвик Иосифович Каськ, 1938 г.р. Репертуар оркестра претерпел существенные трансформации. На сегодняшний день в него входят марши, вальсы и всевозможные музыкальные шлягеры. Из старейших композиций репертуара сохранилась эстонская полька, под аккомпанемент которой местный детский танцевальный коллектив выступает на различных фестивалях. Кроме того, в последние годы усилиями местной жительницы Натальи Геннадьевны Зикеевой, 1977 г.р., в доме культуры ведется работа по возрождению эстонских традиций ткачества, в первую очередь женских шалей, вышивки и вязания. Традиционные предметы восстанавливаются по фотографиям и ветхим образцам 70. Из других элементов материально культуры сохраняются блюда, которые у местных русских устойчиво ассоциируются с эстонцами. Например, отваренная и обжаренная картошка, заправленная сметаной или простоквашей с добавлением жаренного лука. Похожее специфическое блюдо из обжаренного на сале картофеля затем тушеного в молоке называется «белый соус». Сохранились и некоторые эстонские названия, например, мойгикапсис – тушеные вместе свинина, квашеная капуста и перловая каша 71. Сохранившиеся в воспоминаниях формы обрядовой культуры связаны по преимуществу с окончанием старого и наступлением нового года. На декабрь приходился Катри Сандик (праздник Екатерины) с обязательным ряжением в старинные костюмы 72. Через 10 дней отмечали Марти сандик (праздник Мартина) с участием «нищих Мартина», одетых в старое и равное, в страшных масках. 25 декабря отмечалось Рождество, когда селение обходил Юлу Ванамис в шапке, с бородой из конопли, в шубе мехом наружу, в маске, с мешком подарков и пучком хворостин для послушных и непослушных детей. На Пасху (Муна пютат – праздник яиц) помимо пасхи и яиц пекли линукене (птичек). В праздновании Троицы сохранились отголоски культа березы. В Яни пе (Янов день) приходилось коллективное посещение кладбища с разведением костров для готовки пищи и коллективной поминальной трапезой. В то же время многие праздники сегодня отмечают «по-русски» и с русскими. Экспедиции 1990-х гг. фиксировали традиционные представления о ныйтах (колдунах), насылавших несчастья и лечивших людей и животных; приметы, связанные с первым громом, действия с первым выпавшим зубом, который бросали сверчку, верования, относящиеся к тольт'у (домовому). Из обрядов жизненного цикла в памяти неплохо сохранился погребальный. В свадьбе отсутствуют обрядовые песни, почти не сохранились магические ритуалы, но зато в ней немало игровых испытаний молодых (вязать, прясь – для невесты, рубить дрова – для жениха, на умение обращаться с ребенком – для обоих). Когда жених привозил невесту домой, она дарила его отцу рукавицы, а матери передник 73. Таким образом, несмотря на разрушительные в целом для традиционного этнокультурного пространства Кубани факторы (социально-политический, модернизационный, миграционный, экономический и др.), баталпашинская и причерноморская эстонские группы в цело сохраняют черты, характерные для МЭГ. Они осознают себя частью эстонского этноса, и в то же время давно считают себя местными жителями (кубанцами). Вместе с другими народами и этническими группами региона они прошли через испытания войнами, социальными экспериментами, репрессиями, но сумели сохранить свою этнокультурную идентичность и определенную преемственность. Однако сегодня, при сохранении отдельных культурно-бытовых особенностей на уровне в языке, фольклоре, обрядовом комплексе (на уровне семейной памяти), в целом их культура находятся в состоянии вымирания. Необходимы усилия федеральных и краевых властей, чтобы сохранить эти уникальные островки эстонской самобытности в мозаике этнокультурного пространства Кубани и Черноморья.

Примечания 1. Выйме Л.А.-А. Эстонские поселения на Черноморском побережье Кавказа (вторая половина XIX в. – 1929 г.). Дисс. … канд. ист. наук. – Таллин, 1975. 286 с.; Бондарь Н.И. Что мы знаем друг о друге? Этнографический очерк о народах Кубани // Кубанский краевед. – Краснодар, 1990. – Вып. 2. – С. 132–174; Бондарь Н.И. Разные культуры и судьбы: эстонцы и греки Карачаево-Черкесии // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1998 год. Дикаревские чтения (5): Материалы региональной научно-практической конференции / Научн. ред., сост. Н.И. Бондарь, М.В. Семенцов. – Краснодар: б/и., 1999. – С. 12–20; Бурыкина Л.В. Эстонские поселения на Северо-Западном Кавказе в пореформенный период // Вестник Адыгейского государственного университета. – Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. – Майкоп: Изд-во АГУ, 2008. – № 2. – С.19–21; Колесов В.И. Вопросы истории эстонского населения Северо-Западного Кавказа // Археология и этнография Понтийско-кавказского региона: Сб. научн. тр. – Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2013. – С. 67–75. 2. Село моё Ливонское-Новоурупское. Материалы / Сост. С.И. Ермичева. – С. Успенское, 2015. – 154 с. 3. Саббо Г. Гибель. – Б/м, 2016. – 344 с. 4. Есть район над Кубанью. – С. Успенское: Глагол, 1994. – С. 16. 5. Выйме Л.А.-А. Указ. соч. – С. 19. 6. Половинкина Т.В. Сочинское Причерноморье. – Нальчик: Изд-й центр «Эльфа», 2006. – С. 232. 7. Колесов В.И. Указ. соч. – С. 68. 8. Половинкина Т.В. Указ. соч. – С. 232. 9. Там же. – С. 144. 10. Там же. – С. 174. 11. Там же. – С. 175. 12. Там же. – С. 155. 13. Васюков С.И. Красная Поляна // Исторический вестник. – 1904. – Т. XCV. – Март. – С. 1008. 14. Обзор Черноморской губернии за 1907 год. – Б/м, 1908. – С. 6. 15. Обзор Черноморской губернии за 1914 год. – Б/м, 1915. – С. 6. 16. Васюков С.И. Указ. соч. – С. 1010. 17. ГАКК. – Ф. 318. – Оп. 6. – Д. 667. – Л. 3. 18. Там же. – Л. 4. 19. Там же. 20. Там же. – Л. 5. 21. Там же. – Л. 11–12. 22. Там же. – Л. 10. 23. Село моё Ливонское-Новоурупское. Материалы. – С. 15. 24. Там же. – С. 21. 25. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020 г. – С. Новоурупское Успенского района Краснодарского края. – Инф. Бондаренко (Мартинсон) Э.В., 1937 г.р. 26. Маамяги В.А. Эстонцы в СССР 1917–1940-е гг. – 2-е изд., перераб. и дополн. – М.: Наука, 1990. – С. 25. 27. Васюков С.И. Указ. соч. – С. 1009. 28. Есть район над Кубанью. – С. 16. 29. ГАКК. – Ф. 318. – Оп. 2. – Д. 3227. – Л. 1. 30. Там же. – Л. 3. 31. Там же. – Л. 5. 32. Васюков С.И. Указ. соч. – С. 1010. 33. Сочи: страницы прошлого и настоящего. – Сочи: Изд-во «Деловой Сочи», 2007. – С. 141. 34. Маамяги В.А. Указ. соч. – С. 32. 35. Шавлохова Е.С., Малахов Е.С. Гражданская война и её влияние на эстонские поселения и процессы их преобразования на Юге России // Историческая и социально-образовательная мысль. – 2014. – № 3 (25). – С. 100. 36. Там же. 37. Маамяги В.А. Указ. соч. – С. 109. 38. Колесов В.И. Указ. соч. – С. 69. 39. Поселенные итоги переписи 1926 г. по Северо-Кавказскому краю. Ростов-на-Дону: гостип. им. Коминтерна Севкавполиграфтреста, 1929. – С. 31. 40. Саббо Г. Указ. соч. – С. 17. 41. Поселенные итоги переписи 1926 г. по Северо-Кавказскому краю. – С. 35. 42. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского р-на Краснодарского кр. – Инф. Э.И. Каськ, 1934 г.р. 43. ПМЭ «Земляки и соседи» – 2020. – С. Новоурупское Успенского р-на Краснодарского кр. – Инф. Г.Г. Иванюк, 1954 г.р. 44. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского района Краснодарского края. – Инф. Бондаренко (Мартинсон) Э.В., 1937 г.р. 45. Поселенные итоги переписи 1926 г. по Северо-Кавказскому краю. – С. 35. 46. Село моё Ливонское-Новоурупское. Материалы. – С. 21. 47. Там же. – С. 25. 48. Там же. – С. 26. 49. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского района Краснодарского края. – Инф. Бондаренко (Мартинсон) Э.В., 1937 г.р. 50. Колесов В.И. Указ. соч. – С. 71. 51. ГАКК. – Ф. Р-1519. – Оп. 1. – Д. 40. – Л. 16. 52. Там же. – Л. 14. 53. Там же. – Л. 36. 54. Там же. 55. Саббо Г. Указ. соч. – С. 230. 56. Попов Н.А. Этническая идентичность греков и эстонцев Красной Поляны // Социокультурное многообразие в современном мире. По материалам конференции молодых ученых. Москва, 11–13 декабря 2018 г. / отв. ред. О.Л. Милова; сост. и предисл. Е.Б. Баринова. – М.: ИЭА РАН, 2019. – С. 72. 57. Там же. – С. 73. 58. Кузнецова А.А., Боброва В.В. Греческая и эстонская общины г. Сочи сквозь призму Олимпиады 2014 (На основе полевых исследований) // Colloquium-journal. – 2019. – № 13-7 (37). – С. 16. 59. Лица эстонской национальности // URL: http://sugupuu.narod.ru/newsweek.html (Дата обращения 12.10.2020). 60. Попов Н.А. Указ. соч. – С. 75. 61. Там же. 62. Там же. – С. 74. 63. Кузнецова А.А., Боброва В.В. Указ. соч. – С. 16. 64. По инициативе эстонской общины в районе строится новый культурный центр // https://rus.delfi.ee/daily/estonia/foto-po-iniciative-estonskoj-obschiny-v-rajone-sochi-stroitsya-novyj-kulturnyj-centr?id=66469280 (Дата обращения 12.11.2020). 65. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского р-на Краснодарского кр. – Инф. Б.П. Енин, 1945 г.р. 66. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского р-на Краснодарского кр. – Инф. Г.Г. Иванюк, 1954 г.р. 67. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского района Краснодарского края. – Инф. Бондаренко (Мартинсон) Э.В., 1937 г.р. 68. ПМЭ «Земляки и соседи»–2020. – С. Новоурупское Успенского р-на Краснодарского кр. – Инф. Г.Г. Иванюк, 1954 г.р. 69. Матвеев О.В., Зудин А.И., Воронин В.В. Земляки и соседи: по материалам экспедиций 2020 года. – Ростов-на-Дону: Печатная лавка, 2020. – С. 154–156. 70. Там же. – С. 141. 71. Бондарь Н.И. Разные культуры и судьбы. – С. 14–15. 72. Там же. – С. 15.